Убей рыжего гада!
Экс-защитник «Спартака» и сборной СССР Геннадий Логофет в нашем разговоре осенью 2010-го ненароком дал понять, какая опасность исходила от крайнего нападающего Лобановского. Причем сделал это в весьма оригинальной форме.
«Помню, весь двор провожал меня на домашний матч с киевским «Динамо», — вспоминал Логофет. — И советовали они мне... «убить» Лобановского. Даже результат им был неважен — только «убей» этого рыжего гада! И я, заведенный такими напутствиями, уже на пятой минуте «ошпарил» его прилично. Больше, правда, каких-то особо жестких столкновений не было — он понял, что от меня лучше держаться подальше. Когда киевляне улетали, я подошел к нему и признался в дворовом напутствии. Валера только рукой махнул: «Да брось ты, ничего страшного». И мы пожали друг другу руки. Потому что грязно, сзади я никогда не бил».
Очень интересно общаться с людьми, прекрасно знавшими Лобановского-игрока и воочию наблюдавшими за его превращением в тренеры. С одним из таких, форвардом первого чемпионского состава киевского «Динамо» 1961 года Виктором Каневским, мы в 1996 году встретились в Нью-Йорке.
По его рассказу, и ему самому, и Лобановскому повезло, что как раз в период их молодости в Киеве возникла потребность в местных футболистах. Тогда костяк «Динамо» на протяжении многих лет составляли «варяги» — но где-то наверху решили, что настоящий коллектив с большими задачами можно сколотить, только опираясь на местных ребят. Так в основном составе появились Лобановский, Базилевич, Трояновский, сам Каневский. Еще одна иллюстрация к тому, что для успеха помимо таланта и работы нужно везение.
Каневский рассказывал:
«Мне кажется, в бытность игроком Валерий совершенно не был похож на себя в будущем. Начать хотя бы с того, что тогда Лобановский, футболист очень техничный и тонкий, был категорическим противником физподготовки, тренировочной работы без мяча. И уговорам тренеров поддавался с трудом.
А став тренером, понял, что если человек не способен выполнить заданный объем работы, будь он технически очень силен, ничего не выйдет. Думаю, эта перемена произошла, когда Лобановский возглавил «Днепр». Не имея индивидуально сильных футболистов, он смог за счет организации игры, дисциплины и хорошей физподготовки вывести команду в высшую лигу и добиться, чтобы с ней там считались.
Когда я играл с Лобановским, честно говоря, не видел в нем задатков будущего тренера. На разборах игр, на собраниях он был абсолютно индифферентен. Все кипятились, подсказывали друг другу, где кто ошибся, неправильно сыграл — а он качался (уже тогда!), слушал, что ему говорят, и делал, что хотел».
По пять метров с обрыва прыгали
Форвард киевского «Динамо» второй половины 1960-х, лучший снайпер сборной СССР на ЧМ-1966 Валерий Поркуян, еще играя с Лобановским, смотрел на его тренерские перспективы иначе, чем Каневский:
«Познакомились мы с Лобановским в 65-м, когда я в одесском «Черноморце» только начинал карьеру, а он в этой же команде свою завершал. Сдружились, и когда после окончания сезона волевым решением я был переведен в главную команду республики, он пошел провожать меня на вокзал. Я уже тогда по общению понимал, что он будет большим тренером...
А через семь лет тренировавший «Днепр» Лобановский пригласил меня в свою команду, я провел у него два года. Он всегда знал, чего хочет. Нагрузки уже тогда предлагал колоссальные! И это помогало «рвать» любого соперника, особенно на старте сезона. Помню, два года подряд встречались в первом туре с ЦСКА и дважды уверенно выигрывали. Володя Федотов подходит: «Чего вы так носились — мяса сырого объелись?» Как мы тогда эти нагрузки выдерживали — сам удивляюсь.
Помню, в Сочи мы с Лобановским побежали в горы, на водопад. И неслись вверх-вниз с головокружительной скоростью, по пять метров с обрыва прыгали. Как будто пропеллер вставили. Как это возможно было?..»
Ставка на «физику» сразу же стала фирменной чертой Лобановского-тренера. Еще со времен «Днепра», который и в первой, и затем в высшей лиге носился так, как это и описал Поркуян. Игроки, желавшие у него играть, вынуждены были проходить через поистине адские нагрузки.
Вот что по этому поводу вспоминал Леонид Буряк:
«Предсезонка 1974 года, когда Александра Севидова в «Динамо» сменили Лобановский и Олег Базилевич, была невероятно тяжелой — никогда прежде мы не испытывали таких нагрузок. Сумели тогда пожертвовать всем, и результат общеизвестен: мы стали чемпионами, а сезоном позже выиграли еврокубки».
Схожим образом начинал у Лобановского и другой одессит — будущий обладатель «Золотого мяча» Игорь Беланов. В нашем разговоре в 1995 году он признавался:
«Как только я пришел в «Динамо» из одесского «Черноморца», мы отправились выполнять тест Купера, цель которого — пробежать максимальное расстояние за 12 минут. Я отстал от предпоследнего футболиста на круг. Первая мысль: бежать отсюда, куда глаза глядят. Лобановский это почувствовал, вызвал к себе и успокоил: все, мол, с этого начинают. После того разговора как камень с плеч упал. Я был просто окрылен: значит, верит в меня Васильич! И у меня появилось вдохновение, стал забивать. А не поговори тогда тренер со мной, может, моя судьба в Киеве сложилась бы совсем по-другому».
Не изменил себе Лобановский и после возвращения с Ближнего Востока, о чем рассказывал многолетний защитник «Милана», победитель Лиги чемпионов Каха Каладзе:
«Каждый раз, когда приезжаю в Киев, прихожу на могилу Лобановского. Этот человек сделал из меня футболиста. Когда я в 18 лет стал игроком киевского «Динамо», может, у меня и был талант. Но у Валерия Васильевича я вырос так, как это не произошло бы ни у кого другого. То, что больше десяти лет смог отыграть в «Милане», — его заслуга. Футболист растет, когда есть правильный тренировочный процесс. Хотя вначале пришлось ужасно тяжело. Потом привык, и стало полегче. Зато когда приехал в Италию, местные нагрузки на фоне Лобановского показались смешными!»
Три поколения — а мысль едина. К большому успеху — через самоотречение. Получить что-то можно, только соответственно отдав. Закон спорта. Закон жизни.
Финалы еврокубков они с Базилевичем могли смотреть только в КГБ
С белорусом Сергеем Алейниковым, серебряным призером Евро-1988, позже игравшим в «Ювентусе», мы беседовали на юге Италии, в Лечче. Он вспоминал:
«После полуфинала чемпионата Европы, когда мы обыграли Италию — 2:0, к нам в раздевалку пришел великий Энцо Беарзот, который в 82-м привел итальянцев к золоту первенства мира. И сказал через переводчика Лобановскому и нам: «Я всегда мечтал о такой постановке игры, когда команда ведет прессинг по всему полю. И такой футбол сегодня показали вы!» При этом за полгода до того матча итальянцы разгромили нас в товарищеском матче в Бари — 4:1. И та игра дала нашему тренеру огромное количество информации. Лобановский анализировал все от и до. И пришел к выводу, что противостоять настоящему прессингу Италия не сможет. Что на сто процентов и подтвердилось».
В 1988-м, когда набирала обороты перестройка, у Лобановского по крайней мере уже была возможность регулярно ездить за границу и просматривать нужные ему матчи. Когда же его тренерская карьера в Киеве только начиналась, все было совсем иначе.
В 1993-м мне довелось пообщаться с Олегом Базилевичем — единомышленником Лобановского и соавтором уникального эксперимента, когда два главных тренера на основе полного равноправия руководили киевским «Динамо». И доруководились в 1975-м до побед в Кубке кубков и Суперкубке. Я спросил Базилевича про налаженную киевлянами серьезную аналитику игры соперников — первую в истории советского футбола.
«В этом мы были первопроходцами в СССР, — сказал Базилевич. — Но как же сложно было эту информацию из-за «железного занавеса» добывать! Те же еврокубковые финалы можно было смотреть только по закрытым каналам... КГБ. Изощрялись мы как могли. Однажды в канун финала Кубка чемпионов обратились буквально с мольбой дать нам этот финал посмотреть. Сколько нервов потратили — страшно вспомнить. Но своего все-таки добились, сидели в здании КГБ и смотрели матч. А весь мир наблюдал за ним по обычным телевизорам...»
Слушаешь такое — и задумываешься о том, как дались киевлянам общие 3:0 в двух матчах за Суперкубок Европы 1975 года с «Баварией». Ведь та мюнхенская команда с суперзвездой Францем Беккенбауэром была королевой европейского футбола. Сборная ФРГ, более чем наполовину состоявшая из баварцев, выиграла два крупнейших турнира подряд — Евро-1972 и ЧМ-1974. Сама «Бавария», словно «Реал» Зидана, взяла три Кубка чемпионов подряд — с 1974-го по 1976-й! То есть не было на тот момент футболистов титулованней и уверенней в себе. И Суперкубок тот застал их не на закате, а в середине их трехлетней суперсерии.
Только попробуйте представить, каково было молодым тренерам Лобановскому и Базилевичу, с трудом добивавшимся права посмотреть финал Кубка чемпионов в здании КГБ, не просто идти в ногу с флагманами мирового футбола, но даже опередить их! Если бы баварцам рассказали, где главные тренеры соперников наблюдали за их триумфом — они точно посходили бы с ума...
Вначале киевляне выиграли Кубок кубков, разгромив в финале «Ференцварош» — 3:0. Буряк рассказывал, что перед игрой принесли статистику: в том розыгрыше в первых таймах пять голов забил Онищенко, во вторых столько же — Блохин. И точно: до перерыва решающего матча дубль оказался на счету первого, после — все окончательно решил мяч будущего обладателя «Золотого мяча». Который затем «порвет» и «Баварию»...
Бунт игроков в 1976 году
В уже упоминавшемся разговоре с Базилевичем мы затронули и тему поддержки киевского «Динамо» высшим коммунистическим руководством Украины:
«Истинная правда. Благодаря помощи ЦК КПУ и лично Владимира Щербицкого нам были созданы прекрасные условия для работы. Условия, оптимальные для той системы. Но парадокс заключался в том, что она умела и щедро одаривать, и властно отнимать. Зеленый или красный свет чьей-либо работе могла зажечь только она, эта система. В конце 73-го — дала нам с Лобановским возможность плодотворно работать. В 76-м — опустила передо мной шлагбаум».
В 1976-м, спустя год после фантастического триумфа, команда ультимативно потребовала отставки Лобановского и Базилевича. В результате компромисса Базилевич ушел и больше ничего серьезного не добился. А Лобановский остался — чтобы взять еще один Кубок кубков, серебро чемпионата Европы, шесть чемпионских титулов в СССР и пять — на Украине, выйти в полуфинал Лиги чемпионов уже с поколением Шевченко и Реброва.
По утверждению Каневского, в игровые годы Лобановский и Базилевич не были такими уж близкими друзьями: будущий мэтр больше общался с Соснихиным, Трояновским. «Дружба с Базилевичем началась у него в более зрелом возрасте», — говорит житель Нью-Йорка.
Сам Базилевич, отвечая на мой вопрос о рождении их тренерского тандема, однако, рассуждает:
«Я верю в предопределенность, в судьбу. Мы были друзьями, играли вместе, потом стали тренировать разные клубы. И вдруг пришла нам в голову эта идея — объединить усилия. Мы плыли против течения, и как бы оба заняли круговую оборону. А в силу того, что мы очень разные по темпераменту и характеру — дополняли друг друга. И, объединившись, стали работать на принципиально новом уровне. Спорили нередко — но это были интеллигентные дискуссии, в них не присутствовали упрямство и нежелание слушать собеседника. Формально ответственность лежала на Лобановском. Но ни один вопрос не решался без взаимного согласия».
Буряк, однако, сказал, что команда считала главным Лобановского: «Официально, может быть, они оба и были наравне, но мы-то главным считали Лобановского. Они были друзьями, но мы чувствовали, что Лобановский авторитетнее, и последнее слово остается за ним».
А о самом взрыве в августе 1976-го Буряк высказался так:
«Сейчас, спустя много лет, я понимаю величие Лобановского. Но тогда мы смотрели на вещи несколько по-иному, и нам трудно было понять, что он тоже живой человек и имеет право на ошибку. К тому же нашлись околофутбольные люди, которым было выгодно накалить обстановку вокруг команды, а попросту — ее развалить.
Лобановский с Базилевичем после Олимпиады в Монреале хотели отчислить Мунтяна, Трошкина и Матвиенко, а мы пришли в Спорткомитет Украины и всей командой потребовали увольнения Базилевича и Лобановского. Без тренеров подготовились и вышли на матч с «Днепром». Проиграли — 1:3. И Щербицкий распорядился оставить Лобановского — он не мог допустить, чтобы команда диктовала свои условия. Были уволены Базилевич и Петрашевский. Может, после этого Лобановский стал чуть мягче к футболистам, но по большому счету он измениться не мог. Кто знает Лобановского, тот в курсе, что этот человек никогда не изменяет своим принципам».
Во время разговора в Лос-Анджелесе спросил живущего там Александра Хапсалиса, был ли он, тогда совсем юный, свидетелем того конфликта.
«Да, все молодые тоже на решающем собрании сидели. Лобановский дал высказаться всем, потом выступил сам. А затем встал второй секретарь ЦК компартии Украины Погребняк. И сказал, как отрезал: «Я выгоню вас всех, но Лобановский останется». Мне кажется, что аргументов у игроков тогда было недостаточно. Жертвой стал Базилевич, потому что кто-то один должен был уйти. Иначе снять напряженность не удалось бы», — вспоминает Хапсалис.
О чем еще говорит история 1976 года — о недопустимости единоличной бесконтрольной власти. После выдающихся побед 1975-го Базилевичу и Лобановскому отдали на откуп все. Им позволили сломать национальный чемпионат 1976 года, который искусственно разделили на две части, а в первой из них киевскому «Динамо» вообще разрешили не участвовать. Они настояли на том, чтобы чемпионат Европы стал подготовительным этапом к Олимпиаде, «под» которую и строилась вся подготовка в течение фактически целого года. А в результате тренеры чего-то не рассчитали, и к Монреалю сборная подошла с пудовыми гирями на ногах. И хватило ее только на третье место.
При этом спустя годы и сами тренеры жестко оценивали свои действия. Так, Базилевич говорил мне: «Мы совершенно нелепо проиграли в полуфинале Кубка чемпионов «Сент-Этьенну», затем из-за нашей с Лобановским грубой стратегической ошибки уступили дорогу в полуфинал первенства Европы будущим победителям — сборной Чехословакии...»
Как Лобановский помог «отказнику» Каневскому получить работу
Не раз и не два слышал истории, которые очень хорошо говорили о Лобановском-человеке. Одну из самых впечатляющих привел Виктор Каневский:
«Лобановский — единственный, второго не было, кто не боялся приходить ко мне домой, когда я десять лет (!) был «в отказе» на выезд на постоянное место жительства за рубеж. Хотя за мной следили, подслушивали. Сама мысль прийти ко мне требовала определенного мужества.
Не говоря уже о том, чтобы настоять на предоставлении мне работы, как он сделал в 1983 году. На уровне ЦК компартии Украины и правительства республики добился, чтобы мне, безработному, дали команду. Из тех, кто не подошел киевскому «Динамо», чтобы дать им играть, был собран новый клуб «Динамо» (Ирпень), под Киевом. И меня утвердили старшим тренером, что по тем временам и нравам было абсолютно неслыханно.
За год мы выиграли соревнования коллективов физкультуры и вышли в украинскую зону второй лиги, причем Лобановский постоянно поддерживал ту команду игроками и помогал доставать различные материальные блага: мы ведь на пустом месте появились. Как я могу после такого к нему относиться? Разумеется, великолепно!»
Хапсалис высказывается не менее восторженно:
«По сей день боготворю Лобановского, несмотря на то, что ушел из «Динамо» именно после конфликта с ним. Считаю, что должен сказать ему спасибо за мое не только футбольное, но и человеческое становление. Даже во время самых сложных выездов, в том числе за границу, он водил нас в театры и музеи: товстоноговский БДТ в Ленинграде, Музей мадам Тюссо в Лондоне, «Прадо» в Мадриде. Запрещал приезжать на сборы без книг, даже ходил по комнатам и проверял, все ли читают.
Сам он, начитаннейший человек, мог ответить на любой вопрос. Считал, что мы обязаны уметь держаться перед большой аудиторией. Каждый из игроков был приписан к каким-то предприятиям и вузам, и каждую неделю мы ездили туда и выступали. Я бывал в Киевском университете, политехническом институте, школе милиции. В лицо рассмеюсь тому человеку, который скажет, что Лобановский губил людей. Наоборот, он их воспитывал, делал личностями. И порядочнейшим образом ко всем относился — не было ни одного случая, чтобы он не выполнил обещания».
Тезис Хапсалиса об умении Лобановского держать слово проиллюстрировал мне Беланов. Правда, с оговоркой:
«Весной 86-го у меня сложилась критическая ситуация с жильем. Родилась дочка, я пришел к Лобановскому: «Валерий Васильевич, я уже больше года в команде, как насчет квартиры?» Он и говорит: «Два гола «Рапиду» забьешь — получишь». Я как по заказу их и забил, мы выиграли — 5:1. И тут Лобановский решил поиграть на моих нервах. Говорит: «Я пошутил». Тут я взорвался и хлопнул дверью: «Завтра здесь будет моя жена, с ней и шутите, сколько хотите. А я поехал в Одессу». На следующий же день получил квартиру!»
Ринат Дасаев поделился со мной воспоминанием о том, что Лобановский, в отличие от многих тогдашних тренеров, стоял за футболистов в их претензиях к чиновникам по денежным вопросам:
«Лобановский поддерживал игроков, когда федерация пыталась отобрать у нас честно заработанные нами деньги. Так было и на ЧМ-90, и в других случаях. Помню, как в 86-м меня, Заварова и Беланова пригласили играть за сборную мира в Англию. Марадоне выплатили за участие 150 тысяч долларов, Платини — раза в три меньше. А нам выдали чеки на 5 тысяч долларов. Нас сопровождал в качестве переводчика сотрудник Спорткомитета, который всю дорогу говорил: «Давайте поменяем чеки в банке. Часть останется у вас, а другую велено передать в Спорткомитет». Мы наотрез отказались. Когда прилетели в Москву, нас поддержали и Бесков, и Лобановский: «Вы заслужили эти деньги». И вопрос был снят».
Тренировки Лобановского — это процесс творчества великого художника
На тренировках Лобановского во время сборов в немецком Руйте стремились побывать едва ли не все именитые немецкие тренеры, для которых «Динамо» стало образцом еще во время матчей за Суперкубок в 1975-м. Если сборная СССР выбиралась на Апеннины — на занятия рвались титулованные итальянские специалисты. Почему? Об этом можно судить из слов бывшего главного тренера «Рубина» Курбана Бердыева. Когда-то, во времена выступлений за алма-атинский «Кайрат», опытный полузащитник получил возможность понаблюдать за тренировками Валерия Васильевича, и в нашем разговоре вспоминал:
«Мы и киевляне тренировались на соседних полях в Леселидзе, а у нашего тренера Каминского были хорошие отношения с Лобановским. Никто от нас ничего не скрывал. И когда я увидел его занятия — просто опешил. Это сравнимо с ощущением, когда видишь процесс творчества великого художника. Команда работала на тренировке, как часы, и я, записывая содержание упражнений, подумал, что сам так сделать не смогу никогда».
Бердыев считается среди российских тренеров как раз-таки образцом организации рабочего процесса. Кто знает — не наблюдай он тогда случайно этих тренировок Лобановского, может, и не дало бы это спустя десятилетия всходов в его собственной работе?
Не раз в оценках работы Лобановского я сталкивался с упрощениями. Дескать, Валерий Васильевич, инженер по образованию, делал абсолютную ставку на науку, теорию и подготовку. Чутье для него как человека, мыслящего крайне рационально, якобы не имело значения, а психология-де (опять же как дисциплина гуманитарная) по сравнению с «физикой» и тактикой была чепухой. Но история, рассказанная мне израильским тренером Авраамом Грантом, наглядно иллюстрирует обратное:
«Лобановский привозил киевское «Динамо», а иногда и сборную СССР в Израиль, и я бывал на каждой его тренировке. И в Киев к нему ездил тоже. А потому скажу: воспринимать его исключительно как «математика» — явное упрощение. В 88-м я был на полуфинале чемпионата Европы Италия — СССР. До игры считалось, что итальянцы гораздо сильнее. Потом мы разговаривали с Лобановским, и он рассказал, что накануне матча спросил игроков: «Как вы думаете, мы должны прессинговать или играть от обороны, на контратаках?»
Я поинтересовался: «А зачем вы задали этот вопрос игрокам?» Ответ Лобановского оказался таким: «Я-то сам уже решил, что будем прессинговать. Знал, что так же думают и игроки, — с тех пор как они выиграли Кубок кубков в 86-м, в их подходе к футболу появилась уверенность и здоровая агрессия. И хотел, чтобы, проголосовав за это сами, они взяли на себя больше ответственности за такой выбор».
Это же чистая психология! И матч с итальянцами оказался одним из лучших, которые я когда-либо видел в исполнении одной команды. Сборная СССР просто раздавила «Скуадру адзурру», та не могла отдать даже два точных паса подряд».
Конфликт с Эдуардом Малофеевым
Недругов у Лобановского хватало. Причем, что любопытно, среди коллег по профессии — хотя обычно в тренерском цехе срабатывает профессиональная солидарность. Можно назвать как минимум двух лютых врагов Лобановского — Эдуарда Малофеева и Анатолия Бышовца.
Главный тренер минского «Динамо» Малофеев, выигравший чемпионат СССР 1982 года, ввел в эксплуатацию термин «искренний футбол». Прожженный прагматик Лобановский не уставал над этой абстракцией насмехаться. Философия Валерия Васильевича, подразумевавшая наличие, в частности, выездной модели, была полной противоположностью романтическим воззрениям Малофеева.
В мае 1986-го в конфликте двух специалистов наступила кульминация. За считанные недели до старта чемпионата мира в Мексике белорусского специалиста во главе сборной СССР внезапно сменил украинский. Девять лет спустя Малофеев объяснил мне это так:
«В сборной было много киевлян, и мне предложили взять вторым тренером Лобановского. Я отказался. После чего игроки скатали в Лужниках 0:0 с Финляндией, и меня быстренько сделали «больным». Отстранили от сборной формулировкой «по состоянию здоровья». Решение принималось на самом высоком уровне».
Малофеев на установках читал стихи и рассказывал притчи. Поэтому прав экс-полузащитник минского «Динамо» и сборной СССР Сергей Гоцманов:
«Думаю, просто не могло ничего получиться у Малофеева в сборной, большинство которой составляли киевляне. Некоторые ребята спокойно переносили «несовместимых» Лобановского в клубе и Малофеева в сборной — Бессонов, Демьяненко, Кузнецов. Но у того же Блохина было свое видение игры, и с Малофеевым они сработаться не могли. После нулевой ничьей в товарищеском матче с Финляндией Малофеева вызвали в ЦК, где предложили взять в помощники Лобановского (сам факт вызова, как видим, совпадает, но по версии Малофеева он состоялся до игры с финнами, а по версии Гоцманова — после. — Прим. И.Р.). Малофеев предложение отверг, сказав: «Или я, или он. Этот тандем у нас не пройдет». Потом в Новогорск приехал председатель Госкомспорта и спросил мнение футболистов. Выступил Блохин, сказавший, что не знает, чего Малофеев от них хочет, и не понимает, в какой футбол ему играть. После чего Малофеев был снят».
А вот — фрагмент из нашего интервью с Вячеславом Колосковым в январе 1996 года:
«На команду было страшно смотреть, да она и не была никакой командой — люди играли компаниями. Надо было что-то делать. И ко мне пришла группа киевских динамовцев во главе с Олегом Блохиным. У нас состоялся разговор, из которого я понял: тогдашнему руководству сборной объединить группировки не удастся. Я доложил о происходящем председателю Госкомспорта СССР Марату Грамову, и на коллегии было принято известное всем решение.
«Сплав» Малофеева со стороны киевлян? Было похоже на то. И ничего удивительного в этом нет — ведь это общепринятая практика в футболе, что, когда игроки хотят сменить тренера, у команды возникают проблемы с результатом. По-моему, слово «сплавить» в этом его значении как раз от футбола и пошло. Но какими бы мотивами в тот момент ни руководствовались игроки, выход был один.
— И вернулся Лобановский, который тремя годами ранее, после неудачи в отборочном турнире чемпионата Европы-1984, был изгнан из сборной вместе со своими помощниками Симоняном, Морозовым и Мосягиным с дикой формулировкой: «В будущем не использовать в качестве тренера сборной страны».
— Та формулировка была решением коллегии Госкомспорта. Я же на той коллегии выступал, и очень резко, в защиту Лобановского и его помощников. Все, кто там был, в том числе сами тренеры, это видели. Меня поддержал только Валентин Сыч — и все. Позиция Управления футбола была прямо противоположна позиции большинства коллегии — мы-то хорошо помнили, что не вышла наша сборная на «Европу» из-за нелепого пенальти, который был назначен в наши ворота в Португалии судьей, обслуживавшим по возрасту последний матч в жизни. И назначен за нарушение в нескольких метрах от штрафной. Тот матч мы проиграли — 0:1 и не попали на чемпионат, хотя дома тех же португальцев разгромили — 5:0. Я пытался объяснить все это руководству Госкомспорта, но бесполезно. Было принято абсурдное решение, которое положило начало конфликту между мной и Маратом Грамовым».
По поводу безумной резолюции 1983 года помощник Лобановского Юрий Морозов говорил мне:
«Это был очень тяжелый момент. Ведь в первой редакции Лобановскому и Симоняну запрещалось вообще работать с командами мастеров! Это потом приказ смягчили, распорядившись никогда не использовать их в работе со сборными. А спустя два с половиной года, когда киевляне выиграли Кубок кубков, и вовсе отменили — председателю Госкомспорта Грамову понадобилось, чтобы Лобановский заменил Малофеева за две недели до старта ЧМ-1986. Грамов, который приехал в Новогорск перед отъездом в Мексику, делал вид, будто между ними ничего и не было. За что Лобановский заслужил такой жесткий приказ от Грамова? Последний с самого начала был против его назначения и лишь выжидал момент, чтобы его сбросить».
Конфликт с Анатолием Бышовцем
Поколение Бышовца пришло в Киеве на смену поколению Лобановского. История, как выдающийся тренер Виктор Маслов убрал из команды одного из ее лидеров Лобановского, а годы спустя тот признал правоту Маслова, стала канонической. Бышовец как раз и был одной из звезд масловского «Динамо».
«Мы оба киевляне. В 64-м году играли вместе за «Динамо», отношения были хорошими — даже отдыхали вместе. Они нарушились, только когда появилась олимпийская сборная. Считаю, что проблема, как это часто бывает, заключалась в окружении», — скажет мне в 2018-м Бышовец.
Их война, вначале холодная, затем — полномасштабная, началась в 1987 году. Тренер киевского «Динамо» возглавлял тогда первую сборную СССР, его оппонент — сборную олимпийскую. На 30-летний юбилей победы в Сеуле-1988 Бышовец рассказывал мне:
«Когда мы готовились к одному из отборочных матчей, у нас была товарищеская встреча с Чехословакией. А одновременно контрольный матч играла первая сборная СССР, и Лобановский решил вызвать к себе шесть человек из олимпийской сборной. Я согласился, но при одном условии. Чтобы не сорвать мне подготовку к официальной игре, моим футболистам требовалось сыграть у Лобановского хотя бы по тайму. Потому что десять дней вообще без игровой практики — это очень много. В Чехословакии мы в ослабленном составе проиграли — 0:1. И тут с удивлением узнаю, что в первой сборной вообще не сыграл ни один из олимпийцев. Ни Добровольский, ни Михайличенко, ни Вадим Тищенко, ни другие.
Вскоре у нас было совещание тренеров сборных в Спорткомитете СССР в присутствии инструктора ЦК КПСС. Слово взял Лобановский, произнес речь в духе: «Мы должны объединиться». Потом слово передают мне. И я говорю: «С кем объединяться? Как объединяться? Ты говоришь мне, что будешь использовать моих игроков, а они все остаются на лавке. О каком объединении идет речь?!» И я поставил вопрос, чтобы было две отдельные команды без какого-либо совмещения игроков. Это было при всех, открыто. Вопрос был решен в мою пользу.
После того заседания мы в коридоре столкнулись с Лобановским, и он сказал: «Все, никаких отношений». Зато после этого в моем распоряжении была полноценная команда, из которой никто никогда никого не выдергивал. Впрочем, мы с ним ничего не делали за спиной, все было открыто — как на том заседании. У нас были споры, диспуты. Переспорить Лобановского было нельзя. Я в таких случаях говорил: «Только посредственность не терпит инакомыслия». Он замолкал.
Как только мы выиграли в Сеуле, Лобановский напечатал статью в «Советском спорте». И там была фраза, что мы выиграли у парикмахеров. При том что у бразильцев играли Ромарио, Бебето, Таффарел, Жоржиньо, которые уже входили в первую сборную! И у Италии, которую мы обыграли в полуфинале, состав был мощнейший — Тассотти, Феррара, Риццителли, и у ФРГ были Ридле, Клинсманн, Хесслер. За Югославию играл Стойкович, за Швецию — Терн. Это был абсолютно профессиональный высококлассный турнир.
С Олегом Кучеренко подготовили ответную статью, а потом как-то мы столкнулись с Лобановским. И я сказал: «Больше так не пиши. Потому что ты даже у парикмахеров на Олимпиаде в Монреале не выиграл. Только третье место занял, причем играя национальной командой на любительском турнире. А когда проиграл чехам весной 76-го и не вышел в полуфинал «Европы», ты что сказал? «Олимпиада важнее!» А теперь говоришь — парикмахеры. Так определись уже, что все-таки важнее!»
Договорные матчи
Еще одна хлесткая формулировка Бышовца о Лобановском: «Чемпион мира по договорным матчам». Тут надо разделить две вещи, между которыми мало общего, но многие их смешивают. С одной стороны, совершенно непротивозаконное стремление к расчету турнирной дистанции и, с другой, «договорняки».
Я спросил Дасаева, почему так выходило, что «Спартак» играл красивее, а киевляне выигрывали чаще. Голкипер ответил:
«Во-первых, Бесков в бытность главным тренером сборной не тащил туда всех спартаковцев без разбора. Он брал туда только тех, кто, по его мнению, такой чести заслуживал. В результате половина команды в том же 80-м году играла на Олимпиаде, половина — простаивала. Возник дисбаланс, и после Игр мы растеряли все преимущество, которое у нас было. А Лобановский, когда был тренером сборной, поступал иначе — брал туда все киевское «Динамо», и оно в плане подготовки оставалось единым целым.
Сказывался и общий настрой, гораздо меньше заточенный на результат, нежели у киевлян. Лобановский подходил к турнирной стратегии по-научному, просчитывал, на каком отрезке первенства сколько очков нужно взять. Мы это считали ерундой, брали энтузиазмом и романтическим вдохновением. После некоторых поражений порой не расстраивались, потому что показали хороший футбол и порадовали публику. А Лобановский всегда говорил: «Пускай лучше хреново сыграем, зато победим». Ну и разговоры о том, что от украинских команд им заранее гарантированы 6-7 очков, велись...»
Дасаев две вещи четко разделил. Разделим и мы. «Выездная модель» могла вызывать сугубо болельщицкое, эстетическое неудовольствие, но не была чем-то запретным. В ту пору ФИФА еще не придумала отменить возможность для голкипера брать мяч в руки после пасов назад, что произошло после незрелищного ЧМ-1990. Возможностей «сушить» игру хватало — и на выезде Лобановский ими пользовался.
На мой взгляд, гнев вызывала не только сама «выездная модель» Лобановского, но и то, что тренер осмеливался говорить о ней вслух. Если бы на словах он «лил воду» о якобы стремлении играть зрелищно, а на деле выходило бы обратное — почти никто, уверен, и внимания на происходящее не обратил бы. Но Валерий Васильевич сказал обо всем прямо и откровенно.
Вот только в Советском Союзе с его, как выразился бы Джордж Оруэлл, «двоемыслием», извечным стремлением делать хорошую мину при плохой игре, такой откровенности не поняли.
Что же касается «договорняков», то математический склад характера Лобановского им способствовал, — но, полагаю, не в такой степени, как сам уклад футбольной жизни Советского Союза в целом и Украинской ССР в частности. И возник этот уклад еще задолго до того, как Валерий Васильевич возглавил «Динамо». Об этом в своей книге «Футбол оптом и в розницу» рассказывал известный арбитр Марк Рафалов:
«В один из мартовских дней 1968 года, во время предсезонных сборов команд и судей в Сочи, мы с известным судьей Сергеем Алимовым решили навестить парную гостиницы «Интурист». Одновременно с нами туда пожаловали знаменитый тренер Олег Ошенков и харьковский арбитр Юрий Сергиенко. Видимо, хороший пар и последовавшее затем обильное застолье расслабляюще подействовали на наших друзей. Под большим секретом нам сообщили, что на днях в Киеве состоялось совещание тренеров украинских клубов, представленных в высшей лиге. От имени и по поручению одной из организаций, считавшей себя «умом, честью и совестью нашей эпохи», участникам «тайной вечери» было предписано безоговорочно при выездах в Киев жертвовать «старшим братьям» по два очка, а у себя дома дозволялось (и то только при благоприятных обстоятельствах) изобразить ничью. Став обладателями подобных секретов, мы с повышенной заинтересованностью ожидали дальнейшего хода событий. Нет, не обманул нас Олег Александрович. С «Черноморцем» киевляне сыграли 4:2 и 2:2, с «Шахтером» — 3:2 и 1:1, с «Зарей» — 2:0 и 1:1. Получалось, что еще в марте, до начала чемпионата, в сейфе киевлян уже лежало ДЕВЯТЬ очков!»
Рафалов привел также несколько матчей уже эпохи Лобановского, которые он сам инспектировал — и затем писал рапорты об отсутствии в них спортивной борьбы:
«В 75-м «повеселили» ленинградских зрителей «Зенит» и киевское «Динамо». Счет открыли гости, после чего они буквально распахнули перед форвардами хозяев поля ворота. Стояла морозная погода, поле заледенело, и суетившиеся зенитовцы никак не могли поразить цель. Трибуны весело скандировали: «Хал-ту-ра!» «Хал-ту-ра!!!» В конце концов, к обоюдному удовольствию участников матча, северянам удалось закатить непослушный мячик в ворота южан — 1:1. А я опять оказался в незавидной роли разоблачителя. Свой рапорт я вручил Никите Павловичу Симоняну, бывшему тогда заместителем начальника Управления футбола. Он тут же просмотрел мои записи и, грустно улыбнувшись, проронил: «А мы знали, что они сгоняют ничью...»
В 2005 году я брал интервью у Валерии Николаевны Бесковой — жены Константина Ивановича. О Лобановском она сказала:
«Никакой личной вражды не было. Как и дружбы. Только профессиональная конкуренция. Как о футбольном специалисте Бесков всегда отзывался о Лобановском с уважением. При этом открыто критиковал Валерия Васильевича за пристрастие к договорным матчам. Очки оттуда, очки отсюда — и на пьедестал. В этом всегда была разница между ними».
Даже с Базилевичем в 1993 году у нас получился довольно забавный диалог. Когда он рассуждал о примате результата над игрой, я ввернул:
— А если этот результат заранее запрограммирован?
Придав голосу драматические нотки, Олег Петрович ответил:
— Это самое страшное. Люди, занимающиеся этим, — дилетанты, пролезшие в футбол и решающие свои непрофессиональные задачи.
Невозможно было не спросить:
— Простите, но киевское «Динамо» не раз и не два в договорной нечистоте обвиняли.
Пафос из ноток Базилевича, видимо, не ожидавшего такого вопроса «в лоб», сразу поубавился. Но и врать он не стал, видимо, будучи от природы человеком достаточно щепетильным: «Не будем об этом». И сразу заговорил о том, что киевлян в 1975-м признали лучшей командой в игровых видах спорта...
Буряк, когда я общался с ним в пору его руководства одесским «Черноморцем», высказался примерно так же:
«К договорным играм я отношусь резко отрицательно и могу поклясться, что в качестве тренера «Черноморца» не сыграл ни одной. Но распространяться, играл я их в киевском «Динамо» или нет, не буду. Я имел бы моральное право рассуждать на эту тему, если бы не играл в этой команде».
Когда закончился овертайм, Лобановский закричал: «Савелий Евсеевич, сердце!»
Еще один штамп — что Лобановский был «железным Феликсом», которого ничем пронять было невозможно, тоже развеивается множеством примеров. Савелия Мышалова, врачевавшего сборную СССР на ЧМ-1986 в Мексике, я спросил, правду ли мне рассказал Юрий Морозов, что во время злополучного матча с бельгийцами в 1/8 финала Лобановский потерял сознание, и Мышалов приводил его в чувство. Доктор ответил:
«Когда закончилось дополнительное время, Лобановский закричал: «Савелий Евсеевич, сердце!» А я, когда шел на игру с чемоданчиком, таблетки выложил — во время игры они вроде бы не нужны. Пришлось стремглав бежать за ними в раздевалку. Он сидел на лавочке и не уходил до тех пор, пока препараты не подействовали, и ему не стало лучше. Это был сердечный приступ, связанный с шоковым состоянием. После того, как он в 88-м году попал в клинику с сердечной аритмией, для оказания первой помощи обращался только ко мне. А такое случалось и на сборах, и во время игр, и за рубежом...
Был момент, когда он приехал в Москву с частным визитом, и вдруг у меня в Лужниках раздается звонок его жены Ады, с которой я прекрасно знаком: «Савелий Евсеевич, скорее, Лобановский в «Пекине», у него плохо с сердцем. От «скорой» наотрез отказывается, ждет только вас». Я мигом примчался, и уже был настолько знаком со средствами, которые ему помогали, что все быстро нормализовалось».
Но в один роковой день 2002 года — и опять же во время матча, как 16 годами раньше с бельгийцами — не нормализуется...
Шевченко — последний ученик
В 2011 году тогдашний президент ФФУ Григорий Суркис, 15 годами ранее вернувший в возглавляемое им тогда «Динамо» с Ближнего Востока Лобановского, рассказывал нам с коллегой Артемом Франковым:
«В 1996 году у нас было много оппонентов, считавших, что Лобановский исчерпал себя. Причем самое важное, — это были люди, которые раньше работали с Валерием Васильевичем и кому он дал дорогу в жизнь. Тренеры, игроки, журналисты.
Как выяснилось спустя несколько месяцев после его приезда, Лобановскому передавали в Кувейт все кассеты с записями игр киевского «Динамо». То есть он готовил себя к возвращению! Да, до определенного времени он не верил, что Суркис и Ко пришли в этот клуб в том числе для того, чтобы воплотить в жизнь его идею и построить новую инфраструктуру. Но как только Лобановский это понял, то захотел вернуться.
Валерий Васильевич уезжал на Ближний Восток, возможно, не полностью понимая, куда едет. Видимо, в какой-то мере он был обижен на тех людей, кто периодически назначал его главным тренером сборной СССР, а потом снимал с нелицеприятными формулировками. Даже после ЧМ-1990. При том что серебро первенства Европы 1988 года стало лучшим результатом советской команды после 1972-го и до бесконечности!
Но имелись и другие причины для отъезда. Материальные возможности, которые ему предложили в Азии, были несколько иными, чем в киевском «Динамо». Ни в чем его не осуждаю. Возможно, сказалось и некоторое разочарование от того, что в 1989 году он участвовал в выборах народных депутатов, баллотировался в Днепровском районе Киева — и проиграл. Оказалось, что народная любовь к народному тренеру не имеет ничего общего с тем, чтобы сделать политическую карьеру в ранге депутата парламента. А у него было желание что-то изменить. Можно предполагать, что если бы он был избран, то не счел бы возможным уехать».
Вернувшись в 1996-м после шестилетнего пребывания в ОАЭ и Кувейте, Лобановский сумел создать свое третье выдающееся «Динамо», дошедшее до полуфинала Лиги чемпионов и разгромившее в двух матчах группового турнира «Барселону» Луи ван Гала с общим счетом 7:0. И, уже будучи далеко не здоровым человеком под 60, он превратил Андрея Шевченко из юного таланта в суперзвезду, которая затем станет вторым снайпером «Милана» всех времен и одним из самых великих игроков в истории клуба.
«С какого-то момента я рвался в Милан, — рассказывал мне Шевченко. — То, что я должен уехать, знали и Валерий Васильевич Лобановский, и братья Суркисы. Счастлив, что на моем пути встретились люди, которые думали не о себе и понимали, как будет лучше для меня. Всегда им буду за это благодарен».
В апреле 2003-го, в ответном полуфинале Лиги чемпионов, шевченковский «Милан» играл дерби против «Интера». И происходил этот мегаматч в первую годовщину смерти Лобановского.
Шева за те дни дважды потряс всех. Сначала — когда публично пообещал забить «Интеру» в память о Лобановском. Потом — когда это обещание выполнил. «Милан» победил — 1:0 и вышел в финал, где Шевченко тоже суждено было сыграть решающую роль...
Когда в телеинтервью спустя секунды после окончания матча Шевченко говорил, что посвящает гол своему великому учителю, мне, честно, хотелось плакать.
Много лет спустя, уже после работы Шевченко с Анчелотти и Моуринью, я поинтересовался у Андрея, может ли он назвать Лобановского лучшим тренером в его жизни. «Мне повезло, я работал со многими хорошими тренерами. Но именно Валерий Васильевич дал мне путевку в большой футбол. Поэтому — да», — ответил Шева.
Неудивительно, что и кубок чемпионов, и «Золотой мяч» Шевченко привез на могилу Лобановского...
Игорь Рабинер