Спасал актера Андрея Миронова на чемпионате мира в Мексике и убежден, что Италия стала лучшей на планете благодаря фармакологии. Валерий Газзаев, работая в «Динамо», сажал его рядом с собой и просил придерживать, когда тренеру захочется выскочить на поле. Этим летом Савелий Мышалов покинул главную команду своей жизни. В интервью «Матч ТВ» он рассказывает массу атмосферных историй о советском и российском футболе – от Константина Бескова и Валерия Лобановского до Юрия Семина и Ольги Смородской.
– Я чувствовал, что мой контракт не продлят – обычно за несколько дней уже есть какое-то движение. После 22 лет работы в «Локомотиве» вакуум, конечно, ощущается. Непривычно как-то. Читаю, гуляю, что-то делаю по хозяйству. Иногда заезжаю в клуб – мой чемоданчик до сих пор в кабинете. Я и вещи-то не все оттуда забрал.
– Когда вы только пришли в «Локо», создавать медицинскую службу там нужно было с нуля?
– Осенью 1994-го на базе не было ничего – Саша Ярдошвили работал в своем номере. Где спал, там и лечил. Я развернул в Баковке медицинский центр. Было три комнаты: в большой сделал физиотерапию, другая предназначалась для хирургических вмешательств, а в третьей врач вел прием.
Когда в первый раз пришел на работу, у входа на второй этаж еще были перила. Ребята после тренировки вешали на них форму. Воняло – жуть! Я это сломал, сказал Семину: «Юрий Палыч, антисанитария. Если к нам придут с проверкой, получится скандал». Семин тогда много со мной беседовал, спрашивал, что нужно, как у Лобановского делается. Я ему докладывал о состоянии ребят. Потом он стал уделять моим проблемам меньше времени. Но Семин, конечно, тренер от бога. При нем был коллектив и были лидеры.
Дима Лоськов, например. Не понимаю, как его можно было отпустить без прощального матча. Это же наша легенда! Как-то раз я поехал в Штутгарт к доктору Фройлиху. А на стадионе в это время тренировалась команда, и он меня туда пригласил. Главным тренером в «Штутгарте» был Джованни Трапаттони. Нас представили, и он, услышав про «Локомотив», поднял вверх большой палец: «О, Лоськов!» Сказал, что взял бы его в команду, но тогда Диме было уже за 30.
– Как вам работалось с Семиным?
– Память у Семина идеальная – он ничего не записывал, но все помнил. Но иногда себя не контролировал. Мог накричать, мы все это знали. Но отходил быстро, поэтому ребята его любили. Один раз он пришел ко мне по поводу парня из дубля – у того что-то со спиной было, он у меня лечился. А потом отец нажаловался – ничего, говорит, не помогает. Палыч «напихал» мне, я ему в такой же грубой форме ответил. Он развернулся и ушел. Ярдошвили говорит: «Ну все, Савелий Евсеевич, сейчас что-то будет». А когда до тренировки остается 10 минут, Семин опять заходит. И как ни в чем не бывало: «Что там у нас? Кто здоров, кто нет?»
– У Андрея Соломатина было такое количество повреждений, что ему было проще закончить с футболом. Кто еще из игроков доставлял вам неудобства?
– Измайлов. Говорил ему: «Марат, ты чудовище. Я своей смертью не умру – ты меня убьешь».
– Правда, что Измайлов мог лечь спать здоровым, а проснуться – больным?
– Вот вам пример. Была у Марата проблема с голеностопом, я его лечил. В 11 вечера он заходит в кабинет и говорит: «Все нормально, завтра играю». Я – к Семину: «Юрий Палыч, Измайлов играет». Он: «Да ты что!» В общем договорились, все в порядке. Наутро иду в столовую – а Измайлов на лестнице хромает. Все, думаю, приехали. Спускается: «Играть не смогу, у меня болит мышца». Спрашиваю: «Как так? Ночь же прошла – ты даже не тренировался!». Пришлось опять идти к Семину: «Юрий Палыч, Марат совсем с ума сошел!»
Как он играл в 2001-м – просто бриллиант в огранке. А потом стал разбрасываться: интервью, газеты… Везде лез! Журналисты к нему как к эксперту обращались, он другие команды оценивал. Ушел в это – и началось: то задняя, то передняя, то голеностоп. Но парень хороший, я к нему хорошо относился.
– Он действительно выдумывал себе болячки?
– Смотрите: приезжаем в Германию на сбор. У Марата что-то со спиной, говорит: «Не могу играть». Я позвонил доктору «Мюнхена-1860», он ответил: «Привози». Марат стал ездить к нему на электричке – прямо из Штутгарта. Я его утром отправлял, давал с собой покушать. И он там проходил курс лечения. Потом звоню: «Ну чего?» Врач мне отвечает: «У твоего парня проблема. Серьезная – с головой». Ну спасибо, говорю, ты попал в десятку.
Или вот случай. Собираемся в Австрию на игру. Все приходят – а Марата нет. Тогда Эштреков был тренером, спрашивает: «Где он?». А я откуда знаю? Все же из дома приехали. В итоге улетаем. Потом уже по телефону сообщают, что Марат попал в больницу. Я оттуда, из Австрии, дозваниваюсь врачу этой больницы. Спрашиваю: «Что там с Измайловым?» Объясняют: «Да вот, ночью привезли». В общем, Марат нажаловался врачам, а утром сбежал из палаты. Даже обследование не успели провести. А ту игру в Австрии Измайлов пропустил.
– Нетрадиционные методы лечения он тоже использовал?
– У нас был иглотерапевт, он тоже Марата лечил. Но там лечить было нечего. Один раз Измайлов поехал в восстановительный центр в Дортмунде. Потом Семин мне говорит: «Езжай туда, посмотри, что Марат делает». Я приехал – а мне рассказывают: «В принципе, лечим, но ничего серьезного там нет». Говорю: «Марат, ты долго планируешь здесь находиться?» Он отвечает: «Еще полечусь». Ну ладно, вернулся в Москву, объясняю Семину, что вариант бесполезный, Измайлова мы потеряли. А в Германии тогда играл Кобиашвили, вот они с ним и сдружились. Марат шикарно себя чувствовал: жил как на курорте, лечился, в город выезжал. Его тогда долго не было. Да и вообще, если он уезжал – все, ставили крест.
– Асатиани тоже был мнительным?
– Очень. У него была передняя крестообразная повреждена – обычно это полгода. Асатиани 8 месяцев восстанавливался – ни за что не хотел играть! Я ему говорил: «Малхаз, ты же можешь, смотри, какое хорошее колено». Нет, отвечает, не могу.
* * *
– В роли президента Семину было неуютно?
– Это не его, сразу было видно. Я заходил в кабинет к Семину. Как это обычно происходит? Если идешь к президенту – нужно стучаться или через секретаря. А тут – просто открываешь дверь и слышишь: «О, Савелий, заходи». В общем, возили Семина на какую-то стройку, но он же ни хрена в этом не понимал! Не в то кресло сел.
– Со Смородской он тоже был несовместим?
– С самого начала. Она давала какие-то указания, а Семин говорил: «Пошла она … [подальше]!»
– Чего это касалось?
– Всего! Каких-то организационных моментов в основном. Ольга Юрьевна, бывало, звонила в Баковку, Семину это передавали. А он махал рукой: «Она … [ничего] не понимает, пусть не лезет». Смородская это чувствовала. Он – тоже. Как-то раз мы ехали в машине, и Семин признался: «Я тут работать не буду, это ясно». Отношений у них не было. И это первая стратегическая ошибка Ольги Юрьевны.
– А вторая?
– Вторая – что у нее не было помощника, который считался бы в футболе профессионалом. Смородская же Семина в Баковку не пускала. Он жил рядом и иногда приходил, чтобы посмотреть тренировку, а его не пускали. Со мной то же самое было: приезжаю в Баковку – не пускают, захожу в офис перед игрой – не пускают. Спрашиваю, в чем дело – говорят, распоряжение Смородской. Это несколько лет назад было, когда меня из команды убрали. Потом уже все стало на свои места. Но она ко мне тенденциозно относилась, с первых шагов. Почему – непонятно, никто не жаловался, конфликтов у нас не было. Но когда Семин уходил, он сказал: «Следующий – ты». У Смородской какая-то мания увольнений.
– Последние несколько лет вы проработали в центре спортивной медицины в Черкизово. Как Смородская объявила о том, что вы больше не работаете в первой команде?
– В конце года она собрала руководство и стала обсуждать штатное расписание. Дошло до медицины. Тут Смородская отрезала: «Мышалов – вне команды». И назначили меня врачом-консультантом, я сначала даже места своего не имел. Вариант с центром медицины появился потом.
– Объясните, почему в последние годы «Локомотив» стал оперироваться в Италии, а не в Германии?
– Для меня стопроцентная гарантия – Германия. Там уникальные методики – особенно если дело касается паховых колец. А в Италии просто есть клиника, с которой мы заключили договор. Сколько стоят операции? Передняя крестообразная – 10-12 тысяч евро. Мениск – 5-6. Но в рамках договора все это бесплатно. Дело в другом: сейчас чуть что – игроков сразу отправляют в Италию. Я это делал очень редко – только когда видел, что без хирургического вмешательства не обойтись.
– В центре с командой у вас был какой-то контакт?
– Нет-нет, врачи основы как-то сразу обособились.
– Вы знаете тех, кто сейчас работает в «Локомотиве»?
– Про Хайкина мне трудно что-то сказать, ему разную оценку дают. Карлицкий у нас сначала с детьми работал, потом в дубле, потом Смородская перевела его в основу. Он вообще нейрохирург, к спортивной медицине отношения не имел. Но со временем влился. Помню, правда, когда мы с «Локомотивом» занимали четвертое место, Семин говорил: «Савелий, ты тоже в стороне не оставайся – тут есть и твоя недоработка». Здесь они занимают шестые-седьмые, тренеры просят Смородскую убрать Карлицкого. А в ответ – «Это не обсуждается».
* * *
– Главное слово этого лета в спорте – «допинг». В советские времена фармакологией увлекались?
– Фармакология необходима. Но за все время, что я в футболе, не было ни одного случая, чтобы кто-то в чем-то усомнился. Представители антидопинговых организаций даже домой к игрокам приезжали! Я строго за всем следил – у меня в Монреале был случай: Блохин, ничего не сказав, пошел в медицинскую часть и попросил закапать ему в нос. А в каплях эфедрин! К счастью, все прошло хорошо. А вообще принцип был такой – воздействовать на лимитирующее звено. Сердце или мышечный аппарат. Иногда по 6-8 таблеток в сутки получалось. Но все было разрешено.
– Был кто-то, кто терпеть это не мог?
– Я иногда давал за завтраком таблетки, а потом находил их в пепельнице или еще где-то. К витаминам ребята относились нормально, ко всему остальному – не всегда. В «Локомотиве» Димка Лоськов особенно ревностно воспринимал: «Ну зачем мне это?». Я не настаивал – в конечном счете, все решает подготовка. А то был у нас в «Локомотиве» тренер, который только на уколы и надеялся. Все время спрашивал: «Ну что там?»
Еще контактировал с врачом «Милана» – они кормили своих футболистов углеводами и сбалансированными смесями. Правда, в 1982-м, когда итальянцы выиграли чемпионат мира, они сделали это благодаря «Неотону» – препарату, в состав которого входит креатинфосфат, считающийся источником энергии. Когда об этом стало известно, Спорткомитет СССР тоже закупил «Неотон». Препарат был дорогой – 1 грамм стоил 3 или 4 доллара. На курс нужно было как минимум 3 грамма. Вот и считайте. Он вводился капельно, через вену.
– Но никогда не попадал в список запрещенных?
– Нет. Помню, в 1988-м перед финальной игрой с голландцами я пригласил ребят, чтобы сделать инъекции. Последним был Балтача. Я проколол ему вену, образовалась гематома. Пришлось наложить тугую повязку. Сказал об этом Лобановскому – а он отвечает: «Девять человек прошли? Ну и хватит!»
* * *
– Кто из тренеров лучше всех разбирался в медицинских делах?
– Бесков. Он от природы был одарен, плюс у него жена была любознательная. Приезжаем на чемпионат мира в Испанию, заходим в ресторан – а там кошмар: дыни, арбузы! Бесков подзывает: «Дыню убираем» – «Слабит, перед игрой нельзя». А когда я был моложе, он мне прямо подсказывал, что нужно делать – например, видел травму голеностопного сустава и говорил: «Доктор, сначала – контрастная ванна». Потом уже Бесков в мои действия не вмешивался.
– Когда перед чемпионатом мира-1982 Бескову нашли помощников в лице Лобановского и Ахалкаци – это же была ошибка?
– Я к нему подходил перед отъездом: «Константин Иваныч, что ты творишь?» Но это решение принимало руководство. Потом все перешло в руки Лобановского, а Бесков остался не у дел. Перед игрой с поляками зашел к нему в номер – а он был как мягкая игрушка. Говорит, шел спор, ставить Шенгелию или нет. Грузины настояли. Но там же еще вот что было: Блохин и Шенгелия очень ревностно друг к другу относились. Даже если у Блохина была возможность отдать пас, он хотел решить эпизод сам. Вот и с поляками так было.
– У Блохина вообще непростой характер.
– Самый суровый характер все-таки не у него, а у Анатолия Конькова. Был момент, когда мы играли с «Сент-Этьеном». При счете 0:0 игроки «Динамо» вышли два в одного: с одной стороны Блохин, с другой – Онищенко. Блохин не отдал, попытался обыграть защитника. Но не обыграл. В итоге – 0:3. В раздевалке ребята его чуть не разорвали! Коньков был жестче всех: «Ты думаешь, если «Лучшего футболиста» получил, все – можно никого не видеть?» Он потом и тренером таким же стал – жестким.
* * *
– Вы говорили, что Эдуард Малофеев забавлял игроков сборной манерой одеваться – например, он носил галстук цвета хаки. А кто был самым стильным тренером в СССР?
– Бесков. Он мог менять рубашку 2-3 раза в течение дня. Даже на тренировку приходил в рубашке и галстуке. А сверху – спортивный костюм. И терпеть не мог, если кто-то одет неопрятно. Выстраивал команду, проверял, чтобы каждый был отутюжен и отглажен. Как-то раз в Новогорске я вышел встречать его в шлепанцах. Он меня осмотрел – и знаете, что сказал? «Доктор, у тебя что, нет другой обуви?»
Лобановский водил команду по театрам. Был в сборной такой менеджер – господин Украинчик. В предсезонку он каждый день организовывал ребятам походы в кино. Футболисты к этому привыкли. Как-то вечером к нему подходит Трошкин: «Кино сегодня будет?» Украинчик – ему: «Товарищ Трошкин, вы дома тоже каждый день в кино ходите?» Вообще-то он довольно жадный был – вплоть до того, что просил воду, которую ребята недопивали, выставлять на следующий день.
Мы с Лобановским однажды его разыграли – привезли с собой черную икру, чтобы дать ребятам на завтрак. А дело было во Франции. Пошли с массажистом и стали ее ложками раскладывать. Тут заходит Украинчик: «Это что?». Я отвечаю: «Да вот, икру заказали». Он чуть не умер! Кричал: «Да вы хоть знаете, сколько эта икра здесь стоит? Я вас премии лишу». Успокойся, говорю, это моя икра.
– То, что Александр Бубнов стал футбольным экспертом, вас удивляет?
– Бубнов – уникальная личность. И тоже, кстати, жадноватый парень – мог собирать со столов пирожки, когда они оставались. Но это ладно. К его чести, он разбирается в футболе и дает объективную оценку. Мне кажется, зная состав, Бубнов может предсказать, чем все закончится.
– Были случаи, когда вам приходилось помогать игрокам команд-соперниц?
– Один раз Йохан Кройфф приезжал – с травмой коленного сустава. Мы тогда жили в Испании, а у него там своя фазенда. И вот он искал врача. На тот момент особых проблем уже не было – через неделю он мог тренироваться.
А когда мы играли в Германии, прямо на банкете у Райнхарда Либуды началась крапивница. Аллергическая реакция – видимо, съел что-то не то. Но повезло: у меня в чемодане был препарат для таких случаев. Через полчаса подходит: «Доктор, супер!»
Помогал и актерам. На чемпионат мира-86 приезжал Андрей Миронов. У него был хронический фурункулез. Поэтому он все время носил водолазки. А у тех, кто попадает в среднегорье, хронические заболевания обостряются. Я несколько дней колол ему антибиотики. И все – справились.
– Черенков не поехал в Мексику из-за болезни?
– Я был свидетелем его заболевания. Все началось в Тбилиси, там его засек Родионов – на обеде Федор отодвинул тарелку и сказал, что есть не будет, потому что там соль тяжелых металлов. Потом в номере начал кого-то ловить. Родионов позвонил Бескову, тот – мне. И мы направили Черенкова в седьмую психиатрическую больницу – там были ребята-болельщики.
Малофеев – молодец, пытался встроить Черенкова в сборную. Психологически это было правильно. А потом мы поехали на сбор в Мексику, и там случилось обострение. Ночью Черенков приходит и говорит: «Моя жена умерла, мне нужно позвонить в Москву». Я разбудил начальника команды, мы стали его успокаивать. Федор и к ребятам по ночам ходил. Но они его оберегали, потому что любили страшно. Взять Черенкова на чемпионат уговаривали из ЦК, в Москве чуть ли не с петицией в Новогорск приходили. Лобановский все на меня кивал: если врач возьмет – хорошо. Я популярно объяснил, что на высоте 2200 метров мы можем Черенкова погубить.
– Ваше самое сильное впечатление от игрока Черенкова?
– Матч с Португалией – 5:0. Как они тогда играли с Гавриловым – это что-то! Хотя Лобановский их не брал, его Морозов уговорил. У них были очень дружелюбные отношения. Был такой номер, тут нужно матом ругнуться. Едем с товарищеской игры в Италии. А Морозов тогда тренировал ЦСКА. И вот он говорит Лобановскому: «Валерий Васильевич, возьми Татарчука в сборную!» Лобановский молчит. Морозов – опять: «Твою мать, возьми ты Татарчука, он же сильнее твоего Заварова!» Лобан не вытерпел. Поворачивается: «Знаешь, что я тебе скажу? Ты ... [ничего] в футболе не понимаешь!»
* * *
– Вы помогали Лобановскому не только в сборной, но и в киевском «Динамо».
– Да, одно время я мотался между Москвой и Киевом. У «Динамо» было два своих врача, но Лобановский меня очень уважал. В Киеве мне даже выделили постоянный номер в гостинице. Помню один звонок Лобановского: «Савелий Евсеевич, нужно приехать в Киев. У Буряка серьезная проблема». Мчусь на вокзал. А билетов нет! И тут идет сотрудница аэропорта – я подхожу, представляюсь врачом киевского «Динамо» и прошу помочь. Она спрашивает: «А как ваша фамилия?» Я говорю: «Мышалов». Девушка удивляется: «Ничего себе! И я Мышалова! Впервые встречаю однофамильца». Взяла меня за руку – и повела к своим. Ребята забрали меня в кабинку – сиди и не рыпайся! Так и долетел. А один раз меня гаишники подвозили на сборе. Ребята потом смеялись: «Савелий Евсеевич, вы как в ГАИ-то попали?»
– Когда игроки бунтовали против Лобановского, это было из-за нагрузок?
– Да, началось все еще на сборе. Лобановский давал повторный бег в горку, ребята языки на плечах таскали. А когда играли в дыр-дыр, футболисты стали колотить тренеров по ногам! Лобановского попросили это закончить: «Валера, они нас бьют». К следующей игре команда готовилась самостоятельно, никого на базу не пускала. Был тренерский совет во главе с Мунтяном и Коньковым. Но «Днепр» их дернул – и все. Убрали Базилевича, которого ненавидели, и Петрашевского. А Лобановский остался.
– 0:5 от «Пахтакора» – как это вообще могло случиться?
– В «Динамо» был такой вратарь – Самохин. В Ташкент поехала не вся основа, и в воротах стоял не Рудаков, а он. Это был кошмар. На следующий день примчались кураторы – ЦК, КГБ… Потом до Лобановского дошло, что накануне Самохин проиграл в карты крупную сумму денег – и поэтому сдал игру. Тут же отчислили!
– За что еще Лобановский мог отчислить?
– В «Динамо» была могучая кучка любителей выпить – Бессонов, Заваров, Демьяненко, Кузнецов. Про Бессонова Лобановский говорил: «Если я его отчислю, он же под забором умрет». Как к сыну относился!
Сам Лобановский никогда не ходил по номерам – прекрасно знал, что может там увидеть. А ребята тоже хитрые – приходили в номер, ложились, ждали обхода, а после 11 убегали. Помню, в Торонто играли – а там же украинская диаспора, девки в вышиванках! Валерий Васильевич смотрит на это: «Надо бы обойти». Я говорю: «А зачем?» Он задумался: «Да, ты прав». Вечером в номерах ни одного человека не было!
После всех этих заграничных стран ребята под впечатлением были: «Савелий Евсеевич, вы видели, как тут живут? У нас же … [ничего] нет». В одной из поездок выделили время, чтобы отовариваться. Валерий Васильевич с трудом загнал всех в автобус, но по пути ребята увидели еще один магазин, где были какие-то скидки. Игроки попросили остановиться – купить подарки женам. Лобановский посмотрел на время: «Один час». Игроки как угорелые понеслись в универмаг, а Лобан остался в автобусе. Морозов – ему: «Дал бы им еще хоть полчаса. Это тебе ничего не надо – все и так в Киеве привозят».
Текст: Ярослав Кулемин
Переходь за посиланням та донать нашим захисникам!
