(Публікується мовою оригіналу)
– Сколько процентов фанатов «Севастополя» выбрали Украину, а сколько — Россию?
– Это больная тема. Из движа уехало 5 процентов. Абсурд в том, что «Севастополь» всегда славился дружбой с Киевом, Днепром, Львовом. Мы даже участвовали в известном махаче под Калугой после хоккейного матча России и Украины. Жесткая рубка была — Киев, Днепр, Львов и Севастополь дрались против России. А когда Россия пришла к нам, то 95 процентов ребят переметнулось на сторону врага. Там остались даже те, кто служил на флоте.
Это трэш. Люди, которые были под пророссийскими движами — харьки, луганчане, одесситы — гораздо больше за Украину, чем мы.
Я не говорю, что эти ребята были за Россию, они входили в фирму, которая была под Москвой. Но потом поняли, что им важнее — страна, национальность и родина. А наши – малодушные слабаки. Значит, все это было специально — чтобы не получать пи**ы от сильных клубов.
– Можно быть патриотом Украины, но из-за обстоятельств оставаться в Крыму?
– Тут надо разделять. К обычным людям, которые там остались, тяжело предъявлять претензии. Там родственники, дети, планы. Это не должно быть их выбором — за них должна была позаботиться страна.
А к пацанам из движа есть предъявы. «Назвался груздем — в кузов полезай». Все были правыми, хотели воевать и умереть за родину. Вальхалла, Один, братья, патриоты, националисты... 2014 год дал себя проявить. Какие могут причины отказаться? Ты же воин, который бил себя в грудь. Давай! Война идет. Какая разница, что там у тебя? Жена рожает, бабушка, кошка. Какие могут быть поблажки? Собрались бы, все вместе уехали, можно было и бизнес перевести, если что. Это все решаемо. Все они поступили не по-мужски, не по-фанатски, не по чести.
– Что делало фан-движение «Севастополя» во время оккупации Крыма?
– Мы хотели замутить в Севастополе свой Майдан. С нашими фанатами уже общался президент клуба, весь общак быстро слился — мол, Майдан за жидов и америкосов. И мы объединились с «симферами» – по очереди защищали Майдан в каждом из городов, дрались со самообороной. Все это происходило под прессом мусоров и сбушников, бандитов, президента клуба. У нас же почетным президентом клуба Янукович числился, представь себе давление.
С нами встречались все: от бандитов до бывшего главы СБУ. Но мы всех на*ер слали. Наши чуваки были в плену у самообороны, рубились с казаками, мусорами. Отдавали пьяных военных милиции, но их потом отпускали через 5 минут. Все в духе киевского Майдана, но более интернационально.
– Когда поняли, что нужно уезжать?
– Да после всего этого. Люди пропадали, людей убивали, в Крыму реально было жестко. Мы уехали еще до референдума. Нам позвонили сбушники, которые фанатами занимались, и предупредили: «Либо вы сегодня ночью уезжаете, либо вас всех закрывают». Сейчас там так и сидят — по 20 лет. Поэтому 20 марта 2014 года нас уже там не было.
А вернуться назад никак — ждет тюрьма. На каждые праздники приходят домой, обыскивают. Целые камазы омоновцев приезжают. Заходят ко всем — родителям, девушкам, друзьям.
– Как во время оккупации вели себя Новинский и Красильников?
– Они угрожали нам — просили не делать «глупостей», не выводить людей. И умоляли, и пугали. Кто был послабее — деньгами, кто посильнее — авторитетом. Люди знали, что они хотят. Они прощупывали каждого.
«Многие в армии не понимают, что туда можно прийти не жопу командирам лизать, а по зову сердца»
(Ігор Руляк - ліворуч)
– Чем сейчас занимаетесь?
– Служу в Военно-Морских силах Украины, занимаюсь волонтерством — помогаю крымским парням, которые на фронте. Также стараюсь развивать флот с низов.
– С низов — это вы о чем?
– Пытаемся улучшить армию — занимаемся экипировкой, работаем с волонтерами. Нашим старым пердунам — полковникам и адмиралам — очень тяжело работать с общественностью и вводить новаторские штуки.
– Какие?
– Например, мы хотели сделать на флоте регбийный клуб. Есть парни, которые готовы играть и тренировать.
Хотим, чтобы люди занимались кросс-фитом, а не делали эти дебильные упражнения, которые остались с 33-го года. Нужно следовать за всеми тенденциями. Кросс-фит — это не просто круто, модно и молодежно. Это работает в мировых армиях и на поле боя поможет в тысячу раз лучше, чем то, чему учат сейчас.
Мы проводим разные турниры — даже без помощи руководства. Скинулись денюжкой, поискали волонтеров или спортивные клубы, которые нам помогут. Уже третий год существует турнир по кросс-фиту — «Звитяга ВМС».
– Назовите три вещи, которые вас бесят в украинской армии.
– Первое — отношения к людям. Профессионалы не задерживаются в армии — совковый дебилизм и подход выживают оттуда людей, которые умеют мыслить и хотят развиваться. Лучшие бойцы увольняются. Или их переводят в другую часть.
Приведу пример — целый год человека учат на водолаза, это стоит колоссальных денег. Потом его просто переводят в другую часть, где его навыки никому не нужны.
Второе — пытаться замылить глаза зарплатой. Приходят заробитчане. Люди идут в армию не по призыву сердца, а из сел, где не заработать таких денег, или маргиналы и бюджетники. Среди всех сфер именно в армии самая лучшая зарплата: ни в милиции, ни в пожарной, ни в налоговой не дают 7-10 тысяч гривен. А тут еще обувают, кормят и дают кучу социальных гарантий.
Третье — старые кадры. От них нужно избавляться как можно быстрее. С этими кадрами связаны и коррупция, и бюрократия. Например, между компьютерами нет сети — чтобы издать указ проходит день. Это все нужно делать за 5 минут.
– Наша армия воюет не только против внешнего врага, но и против внутреннего?
– Можно даже не брать высшие чины. В рядовом составе 70 процентов — маргиналы и тунеядцы, люди, которые хотят отсидеться, что-то стырить, вечером пойти бухнуть. Они не готовы развиваться и делать армию сильнее. Бывает, что в зону АТО отправляют не профессионалов, а тех, кому надо. Например, у Пети родилась дочка, ему нужно поехать, чтобы потом за квартиру меньше платить.
Не едет профессионал, который умеет прыгать, минировать, учиться и обучать. Многих героизировали, а теперь это конвейер по получению наград, медалей, льгот, отмывании бабок и топлива. Да, в армии есть крутые ребята, но внутренний враг давит на них не по-детски.
– Как можно фильтровать состав армии, чтобы там оставались только профи?
– Нужна большая политическая воля. Мы шли по этому пути, отказываясь от срочной службы. Вот есть 60 тысяч срочников, на которых выделили 60 тысяч комплектов формы. Это миллионы гривен. Эти люди просто подметают, белят, красят и занимаются херней. К ним приставляется куча старшин и сержантов.
Вот, приезжают в часть натовские инструкторы, и офицерский состав уже работает по их стандартам. Американцы уезжают, приходят офицеры с пузами и начинается: «Почему берцы без бирок? Почему место для курения не обозначено?» Нужно полностью менять верхушку армейскую.
– У вас были конфликты с начальством, из-за которых могли уйти из ВМС?
– Я поднимал конкретные вопросы в своем подразделении, и начались репрессии — меня переводили в другие части, там я находил еще больше нарушений. Речь не о моральных принципах, а действующем законодательстве. Ведь у нас все работает только сверху вниз. Если наоборот, то ты непрофессионал, плохой солдат, которого нужно уволить. Меня и уволили.
Я подал в суд, выиграл его и получил денежную компенсацию. Решения суда до сих пор не хотят исполнять в штабе. Они не могут смириться, что какой-то матрос выиграл дело у целого командующего флотом. И они, чувствуя безнаказанность, не хотят его выполнять.
– Что им не нравится в ваших действиях?
– Знаете, как бывает в русских фильмах – «найди, укради, принеси». Мол, принеси мне «Сникерс». Нету? Укради. Это закоренилось. Приходит указание выдвинуться в такой-то квадрат и сделать то-то. Командиру нужно думать о пенсии, как пойти на генерала учиться. Он не будет думать, как это сделать, он не думает, что нет рюкзаков, транспорта. Я ему говорю: «Мы что в руках снаряды, патроны понесем?» А он: «Мне насрать, как вы это понесете. Выдвигаемся!» Я начинаю обзванивать друзей и волонтеров, чтобы найти рюкзаки, и они у нас появляются. Мы идем, выполняем задачу – все молодцы, командир молодец.
Многие в армии не понимают, что туда можно прийти не жопу командирам лизать, а по зову сердца. Я пытался спрашивать, говорить с командиром, но все заканчивалось фразой: «Ты что, самый умный? Теперь я сделаю твою жизнь сладкой»
Например, я нашел волонтеров, которые могли бы обучить бойцов тактической медицине. Меня отговаривали: «Зачем нам это? У нас есть медики, они умеют зеленкой и йодом». Но это другая война, другие технологии. Я служил в спецназе, и волонтеры были готовы давать нам каски, тепловизоры, но это все х**илось. Мол, ничего не надо. А зачем? Сидит самодур и знает, что нужно годик досидеть, чтобы через год поехать учиться в академию на генерала. Ничего делать не надо.
– После всего этого нет желания бросить армию и вернуться на гражданку?
– Не хочется, чтобы какие-то лохи распоряжались моей судьбой. Я всю жизнь хотел служить на флоте, в спецназе, воевать за свою страну. О эти люди сегодня есть, а завтра нет.
«Как можно выйти в город и дать в челюху полтавчанину, с которым мы выносили донецкого, которому по голове танк проехал?»
– Где вы воевали?
– В 2014-м штурмовали Мариуполь. Потом в Марьинке были во время первых дней. Зимой на обороне Мариуполя, штурме Широкино. С тех пор флот принял на свою спину сектор «М», и мы там ротационно находимся.
– Что тяжелее всего?
– Когда погибают люди, твои друзья. Тяжело думать об их беременных женах, детях. Бабам, когда рожают, тоже страшно. Так же и мне.
– Было так страшно, что больше не хотели туда возвращаться?
– Конечно. Ты думаешь: «Заберите меня отсюда, я хочу поехать домой». Но, скрипя зубами, держишь в себе это все. Считаешь дни до ротации и думаешь: «Ну все, в этот раз точно зажмурюсь». Едешь на ротацию – и легче становиться.
Есть статистика, что больше вероятность крякнуть на пешеходном переходе, чем на войне. Там просто страшно. Вот и все.
– Как относитесь к тому, что прерывается фанатское перемирие?
– Мы против этого. С 14-го года крымский движ завязал с околофутболом. Мы прошли войну. У нас на руках погибали чуваки с луганского и донецкого движей, с которыми мы раньше рубились. Не представляю, как можно сейчас выйти в город и дать в челюху полтавчанину, с которым мы выносили донецкого, которому по голове танк проехал. Весь свой пыл можно направить в другую сторону. Речь не о войне — много полезного можно сделать и в тылу.
«Нам помогают московские фанатские движухи. Зашквар?»
– Кажется, что украинский футбол живет вне всего этого. Это нормально?
– Мне не нравится, что войну называют в одном ряду с политикой. Война — не политиканство. Любой гражданин Украины, в том числе футболист, должен пропускать это через себя. Но не зацикливаться — не ходить и плакать. Ничего хорошего из этого не выйдет. Все смешивается в кучу политиканстства, и футболисты боятся высказываться.
Нам даже помогают ребята, которые играют в России, они деньги высылают. Игроки «Шахтера» тоже. Мы не будем называть их фамилии. Также помогают московские фанатские движухи. Что это? Зашквар? Поэтому бузить, грузить и рассказывать, как все это происходит, я не буду.
– После предательства севастопольського движа нет желания забыть о фанатстве?
– Нет. Мы еще в Крыму объединились с фанатами «Таврии», «Крымтеплицы», «Жемчужины» и катали за них на разные махачи и забивоны. Я служил со многими симферопольцами. Тусуюсь с ними и поддерживаю «Таврию», езжу на их матчи во второй лиге.
– Создание «Таврии» – больше политическое решение. Это не смущает?
– Понятно, что это политическая мутка, но там есть парни из движа. Со слезами на глазах мы смотрели, как «Таврия» заканчивала свое существование. И сейчас она возродилась.
– Команду тренирует Сергей Шевченко, который работал в Крыму после оккупации.
– Легко обозвать человека, который где-то засветился, сепаром. Но Шевченко — не сбушник, который работал там, а теперь вернулся сюда. Он человек спорта, что ему было делать? ФФУ предлагала ему работу в Украине? Он же, кроме футбола, ничего не умеет делать. Или ему закрыться дома, забухать и сдохнуть?
Он же не воин, а простой тренер. К тому же немолодой. Появилось предложения от «Таврии», и он не остался в Крыму, а приехал. Даже фоткается с красно-черными флагами, ему это не западло.
– Футболисты, которые остались в Крыму, – предатели?
– Одних футболистов — можно назвать так, других — нет. Возьмите Голайдо, это же футболист сборной Украины, или Монахова. Они бы смогли найти себя место в команде на материке. Это же не ребята со скамейки «Жемчужины» или «Крымтеплицы».
Мне это напоминает ситуацию, когда Рой Джонс принимал российское гражданство. Как и все в России — нужен хайп. Монахов и Голайдо — не последние чуваки в украинском футболе. Это же не Абляметов какой-то — всем на него насрать. Поэтому Россия выбрала именно таких известных людей, это хороший инфоповод — мол, посмотрите, какие люди играют в чемпионате Крыма. За это игрокам дали хорошую денежку или квартирку.
Переходь за посиланням та донать нашим захисникам!
